У российского искусства остался последний шанс

Любой кризис, тем более нынешний, где Россия восстанавливает справедливость и устанавливает геополитическое равновесие, у творческих и одаренных личностей прочищает забитые гайморитной рефлексией "пятидесяти оттенков серого" пазухи и побуждает их думать и работать в иной системе координат. Задавая и себе самим прежде всего, и своим коллегам, и, разумеется, зрителям иные планки творческих достижений, да и просто профессии.

Необходимое уточнение — для тех творческих людей, чьим выбором стала наша страна, соотечественники, их защита и интересы государства.

Резко взявший с места в карьер интерес в начале СВО к поэзии был первым сигналом. И этот сигнал мы услышали. Мгновенная реакция на происходившее в зоне СВО, "за ленточкой", метафоры и ритм обращались к сердцу и душе, только потом — к разуму. Эмоция — тем более первая и немедленная, пойманная чутким нутром, обычно оказывалась самой точной. То есть искренней.

Кинематограф чисто технологически не мог за этим поспеть: фильм делать элементарно дольше — и дольше значительно.

Но еще раз: медленно запрягая, мы умеем ездить быстро, выбирая точный ритм и не менее четкий темп.

И самое главное: сегодня те, кто трудятся в кино, сумели вернуть — или, если хотите, возродить на том нашем прежнем фундаменте — совершенно особую и исключительно русскую интонацию разговора. Со страной, со временем и со своими героями.

Наверное, повод для нынешнего размышления можно было бы найти и понейтральнее, который не вызывает вопросов ангажированности автора данного комментария и включенности этого же автора в ресурсный медийный механизм.

Но раз мы про искренность, то тут уж этически правильно идти до конца.

В день юбилея ведущего "Вестей недели" (и генерального директора медиахолдинга "Россия сегодня") его давняя коллега по созданию именно телевизионного документального кино Саида Медведева (одна восьмисерийная сага "СССР. Крушение" чего стоит или тот же "Красный проект", которые они сделали вместе с Дмитрием Киселевым) выпустила фильм "Тот самый Киселев". Лента эта — сквозь увеличительное стекло, детально, в четком оптическом и человеческом фокусе, без малейшего чинопочитания и уж точно совсем без пафоса — показала (и доказала), что значительная русская кинодокументалистика не просто вернулась. Она вернулась, чтобы остаться.

Ведь как было раньше? Не так, чтобы документалки не выпускались. Редакции работали. Но творческий выход (он же выхлоп, то есть влияние на общественное мнение и обозначение векторов) был абсолютно одинаков. Это было поточное производство — вполне качественное: интервью плюс "окартинивание событий" (это когда комментарий временами "заливают" подходящими архивными кадрами) и, конечно, некий авторский текст. Который почему-то всегда читался с одинаковыми интонациями и даже тембрально был неотличим. Речь могла идти о любом значимом событии или персоне, но схема была всегда практически идентичной.

Не знаю, огорчу или обрадую, но такой метод обхождения с материалом и его обработки сам по себе есть калька, копия, зеркальное отражение того, что делали все западные телекомпании. Вещавшие хоть из Атланты, хоть из Лондона, хоть из Брюсселя. Это дешево, это сердито в том смысле, что "разбавляет" кино- или телеэфир чем-то интересненьким. Снятым, правда, за медные деньги. И тускло творчески. Причина одна — отсутствие искренности. В разговоре хоть о времени, хоть о событии, хоть о герое.

Русская же документалистика — та, когда-то лучшая в мире, с кадрами, каждый из которых мог стоить жизни и судьбы создателям, пока ее не сожрали поклонники западных кино- и телетехнологий, — предполагала совершенно иной подход. Без "окартинивания", но с честной до предела интонацией. И потому как раз и возникала та самая магия и то самое волшебство, когда автор документального кино и его зритель оказывались и сообщниками, и заложниками — правды характеров и истины событий, происходивших в том мире и в том времени.

Если прежняя наша вестернизированная документалистика последние лет 15 выбирала рассказ о времени, а жизнь героя всегда была чем-то вроде второстепенного натюрморта на этом фоне, то в документальной ленте Саиды Медведевой главный персонаж проживает жизнь вместе со страной. Со всеми ошибками, иллюзиями, драмами. Это другой мир и другой взгляд на мир, когда судьбы человека и его Родины совместны. И даже когда эти ошибки трагичны, ответственность за них тоже совместна. Пусть в разных пропорциях, но она общая.

Это не эффект присутствия "на фоне происходящего", столь любимый и так часто используемый на Западе.

Это судьба, которая сплетена со временем и неотделима от жизни страны. Это то самое — вместе и только вместе, — что сделало нашу прежнюю кинодокументалистику явлением в жизни общества.

И это то, что фильм Саиды Медведевой и ее команды взял и вернул в обиход документального кино. Теперь снимать "как раньше" больше не получится.

Между равнодушным "окартиниванием", разбавленным индифферентным закадровым комментарием, и рассказом о герое так, что рождается ощущение "черт, мы ошибались, мы проваливались, мы падали и поднимались, но вместе", зритель точно выберет второе.

Нас ждут, вернее, это мы ждем новые рассказы, потому что СВО, вернув нам нашу кинодокументалистику, вернет — и тут нет ни малейшего сомнения — новых невероятных героев, строящих новый мир, о котором так много говорят, строящих его порой ценой своей крови и жизни.

А с "окартиниванием" покончено, потому что в отечественное документальное кино вернулись и общая почва, и совместная судьба. Героя и страны.